DataLife Engine > Версия для печати > Евгений Башкиров. Добрый совет (рассказ)

…Как болит голова. Лежал бы все и лежал на диване, вставать даже неохота. Медленно текут мысли, неповоротливые, густые, как кисель, от однообразной тупой головной боли. Почему-то вспомнилась святая одна, жившая еще при царях в России. Блаженная. Ксения Петербургская ее звали. Много добра она людям сделала, много помощи. А больше того еще советами своими.

«Милые мои, живите с Богом, помогайте друг другу, не судите никого. Пользуйтесь любой возможностью волю Божию исполнять, любым случаем добро сотворить. Кормите вот даже и птиц, голубей хоть, - все тварь Божия. И она вам добром отплатит. Зернышки будет клевать, поклончики делать, покойничков вымаливать, да болезни ваши облегчать».

«Голубей что ли начать кормить, - подумалось, - все развлечение какое». Решил попробовать.

Дома много крошек оставалось хлебных. Крупа старая, негодная. Собрал все, отнес на улицу, сыпанул. Сначала птиц мало было, - две-три, не больше. Но, раз начал доброе дело, решил уж продолжать, хоть эксперимента ради.

Вот кормлю день, два, вот неделю, месяц, - уж и лето в разгаре, наступил июль и жара. Но, увы, появилось и препятствие. В соседнем доме, с окнами напротив нашего подъезда жила бабуля одна со старинным именем Аксинья. Точнее – Аксинья Петровна. Странная это была пожилая женщина. Уж очень она с чего-то любила ворчать и ругаться. Что удивительно, - и по поводу и без повода. Просто жила и ругалась со всеми соседями и дворовыми. Тяжелый была человек. Лицо у нее даже было темное, изрезанное глубокими частыми морщинами, и глаза потухшие, остановившиеся. Может, что-то было в ее жизни, надломившее, повредившее. Никто не знал, а спросить – побаивались. Вот так все и шло из года в год, ничего не менялось.

И вот эта-то Аксинья Петровна приметила, что регулярно кормлю птиц. И голубей теперь стало много, целая стая собиралась к бесплатному обеду. Голуби привыкли ко мне, совершенно не боялись. Даже брали зерно из рук.

Вычислив время, когда я утром выходил с кормежкой для птиц во двор, Аксинья Петровна распахивала настежь окно на 4-м этаже и, высунувшись, начинала причитать и ругать меня на чем свет стоит.

- Что ты, паразит, делаешь-то, а? Зачем этих дармоедов сюда приваживаешь? Они ведь весь дом и окна обгадили! Бросай давай это, в милицию тебя надо! Добренький нашелся! – и все в том же духе, без конца и края

Было очень неприятно, но что делать, я решил продолжать кормить птиц, несмотря ни на что, так как налицо уже было у меня улучшение здоровья: стал лучше спать, боли в голове бывали значительно реже, и я был склонен считать, что помощь пришла именно от голубей. Неужели действительно права была блаженная?

И началось у нас с Аксиньей Петровной состязание. Она, как мне показалось, была даже рада подобному стечению обстоятельств. Как только я выходил на улицу, она, как на свой пост, устраивалась у окошка и с удовольствием поливала меня грязью. Что мне оставалось? Я молча терпел и делал свое дело.

Вскорости дело усугубилось еще и тем, что Аксинья Петровна для прибавления солидности стала выходить во двор вместе со мной, стояла рядом во время кормления и ворчала мне почти в ухо, размахивая руками. Видимо, ее удовольствие в расправе надо мной тоже умножалось со дня на день.

Но однажды совершилось неожиданное происшествие. Раз, выйдя во двор и став возле меня, она стала молча наблюдать за кормлением птиц. Я этого не ожидал, но терпеливо ждал начала словесной пытки. Аксинья Петровна молчала, с интересом наблюдая за процессом. Неожиданно она обратилась ко мне с вопросом: - Зачем тебе это?

Несколько мгновений я молчал, опешив, затем сбивчиво объяснил бабуле и о святой, и о голубях, и, что мне стало легче со времени начала кормления их.

- Понимаете, Аксинья Петровна, гульки-то головенками кивают, когда зерно клюют, будто поклончики делают Богу…

- Ой понес, ой понес-то! – внезапно спохватившись, вновь запричитала-заголосила Аксинья Петровна. – Тоже святой нашелся, голубей он кормит; здоровья-то поди уж вагон накопил и маленькую тележку! А?

Я замолчал, сыпанул перловку из мешочка голубям и быстренько двинул домой в некотором негодовании. Вот ведь бабка! И чего она злющая такая?

Но что-то все же произошло, некоторые перемены. Как обычно, на другой день, утром я вышел с крупой на площадку перед домом. И, диво, - там уже было насыпано зерно! Крупа пшенная. Вот те на, это кто же, интересно?

Я решил подсмотреть это дело на следующий день. Утро. Я тихонько спустился со своего этажа на площадку и осторожно выглянул из окна на улицу… О, диво-дивное! Голубей кормила Аксинья Петровна! Губы ее шевелились, уже по привычке, видимо, ворча и ругаясь, даже не осознанно.

Голуби сначала с опаской, затем все смелее и смелее подходили к новой кормилице. Потом замолотили клювами, быстро собирая корм. Аксинья Петровна замолчала, движение губ остановилось. Она стояла ко мне вполоборота и наблюдала, как гульки кивали головенками. Ну точно, словно поклончики кладут!

И это стало продолжаться, каждый новый день. Аксинья Петровна кормила голубей всюду во дворе и даже в тех местах, где другие жильцы ставили свои авто. Ей, конечно, стало доставаться от водителей, но она, по старой своей склонности ругаться, легко отмахивалась от наседавших. И, вскорости, ее оставили в покое, крутя пальцем у виска: «Совсем старуха сбрендила!»

Скоро мы узнали, что у Аксиньи Петровны есть родственники. К ней приезжал сын и устроил на балконе снаружи широкую кормушку для птиц.

Пожилая женщина, на удивление, незаметно, но начала меняться в лучшую сторону. Во-первых, не стало ругани! Затем стало меняться ее лицо, светлеть что ли. Аксинья Петровна взяла за правило неторопливо прогуливаться по двору, отвечать на приветствия, не оставляя ежедневных кормежек птиц. И на лице ее стала появляться у л ы б к а! Вот это да!

И так прошел год, затем другой. Вместо злой привычки ругаться и ворчать, Аксинья Петровна приобрела замечательную заботу о братьях наших меньших: о птицах, о дворовых собаках, стала общительной и намного более веселой. Откуда-то просочились сведения, что в молодости Аксинья Петровна перенесла на производстве тяжелую травму головы, была списана на пенсию по инвалидности, оставлена родными и влачила бедственное существование в одиночестве, коротая дни. Но вот, голуби! Необъяснимо, но – факт!

Я был безмерно счастлив за пожилую женщину, часто размышляя о пользе терпения. Права, тысячу раз права была блаженная Ксения! И как важно вовремя дать полезный совет!

На третий год дивного преображения Аксиньи Петровны из ворчуньи в благодетельницу случилось еще одно непредвиденное происшествие.

В середине июня, как-то в обеденное время, возвращаясь из леса с грибами, я заметил в нашем дворе стечение людей. Стояла «Газель» погребального кортежа «Ритуалка». Было много знакомых и чужих. «Хоронят кого-то», - мелькнуло в голове.

Я подошел ближе. Хоронили женщину. Еще не старую. Покойница лежала в гробе, на поставленных на тротуаре перед подъездом табуретах. Батюшки мои! Так это же Аксинья Петровна! Я обомлел! Как же так?

Люди обходили гроб, прощаясь с усопшей. Было тихо, траурно… но. Покойница лежала во гробе. Это была и знакомая нам женщина, и совершенно другой человек. Лицо. У нее было совершенно другое лицо, совершенно светлое, морщины почти полностью разглажены, - и главное: она лежала во гробе и у л ы б а л а с ь.

А вокруг по двору сновали голуби. Их было очень много. Может и они, выполнив свою работу, пришли попрощаться со своей благодетельницей? Удивительная т а й н а…